Пожар Москвы осенью 1812 года! Многие винили в нём графа Фёдора Ростопчина – мол, не пожалел столицу. Не пожалел он и свою богатейшую усадьбу – при приближении наполеоновского авангарда к Первопрестольной собственноручно поджёг Вороново. Был и ещё один «пожар» на закате его жизни – он трагически потерял детей, был предан женой и вынужден жить среди тех, кого высмеивал в своих знаменитых памфлетах. Тёмные аллеи Воронова сгустили сумерки былого.
«ВЕЧЕРОМ ФРЕЙЛИНЫ И КАВАЛЕРЫ…!»
Мы стоим на берегу чудесного пруда и любуемся изящным голландским домиком, словно перенесённым на подмосковную землю с одной из улочек Амстердама. Невозможно представить, как смог Фёдор Васильевич Ростопчин сжечь столь славную усадьбу. Ведь в декабре 1775 года её посетила сама Екатерина II! В ту пору это были владения графа Воронцова. В честь такого знаменательного события хозяин велел поставить эффектные каменные обелиски по сторонам главной аллеи, простиравшейся за прудом. Правда, они не сохранились. Зато до наших дней дошли воспоминания Екатерины Дашковой, урождённой графини Воронцовой. В мемуарах она сухо упоминает о том, что Екатерина ненадолго остановилась в прекрасном имении её дяди графа Ивана Воронцова. Более подробно, как и положено, об этом эпизоде повествует официальный камер-фурьерский журнал: «Вечером фрейлины и кавалеры кушали в зале. В селе Воронове её императорское величество провела ночь. Дом графа и перспективы были иллюминированы. В пятницу 18 декабря в Воронове перед обедом её императорское величество вышла из своих внутренних апартаментов и вместе с кавалерами из свиты играла в шахматы. В полдень её величество соизволила отобедать вместе с фрейлинами и кавалерами из свиты, а также с гостями общим числом в двадцать семь человек и среди них хозяйка имения Мария Артемьева Воронцова…»
В конце XVIII столетия Вороново перешло по наследству сыну графа Воронцова – Артемию Ивановичу, который был крёстным отцом Александра Пушкина. Он продолжил благоукрашать усадьбу, пригласил для перестройки главного дома знаменитого архитектора Николая Львова. Дмитрий Петрович Бутурлин, женившийся впоследствии на дочери Артемия Ивановича, в письме, датированном 21 июня 1793 года, отмечает: «Вы помните Вороново времён Ивана Илларионовича так же как и я. Ну что же. Вы ничего не узнали бы. Дом – настоящий дворец, примерно в таком же духе, как дом в Москве, а может быть он ещё больше. Вкус Львова узнаётся в колоннадах и ротондах. Бог знает, когда всё будет окончено. Что же касается меня, я живу в Голландском домике, построенном ещё Бланком во времена Ивана Илларионовича. Имение великолепное, леса и прочее в полной красе».
Любовь графа Артемия Ивановича к обустройству своей усадьбы обернулось для него трагедией. Он разорился и в конечном итоге, говоря современным языком, с большой скидкой в 1800 году продал имение за баснословную сумму в 300 тысяч рублей. Покупателем стал баловень судьбы – новоиспечённый граф и генерал Фёдор Васильевич Ростопчин.
СЛАВА И… ОПАЛА
Он прожил короткую жизнь. Но наполнена она была событиями до предела. И не всегда самыми радостными. Человёк неуёмной энергии, Фёдор Ростопчин преуспел в самых разных занятиях и службе. Ещё десятилетним мальчиком он был зачислен в лейб-гвардию Преображенского полка. В 1786 году отправился в длительную поездку за границу, посетив Германию, Францию и Англию. В Берлине брал частные уроки математики и фортификации, в Лейпциге посещал лекции в университете. Вернувшись в Россию накануне русско-шведской войны, он несколько месяцев находился при главной квартире русскихвойск в Фридрихсгаме, а затем в качестве волонтёра отправился в поход против турок и участвовал в штурме Очакова, в сражениях при Рымнике и Фокшанах. Ростопчин служил под началом самого Суворова, и тот в знак своего расположения даже подарил ему походную палатку! В 1790 году Фёдор Васильевич вторично принял участие в Финляндском походе. Командовал гренадерским батальоном, был представлен к Георгиевскому кресту, который, однако, так и не получил.
На закате екатерининского правления, сменив военную карьеру на придворную и получив звание камер-юнкера, Ростопчин стал вхож в великосветские салоны, где приобрёл репутацию острослова. Он был замечен будущим императором Павлом I и стал быстро продвигаться по служебной лестнице. Попутно было всякое – от свадьбы в 1794 году до интриг, дуэлей и даже ссылки в дальнее имение. Когда Павел Петрович взошёл на престол, он приблизил Ростопчина и осыпал его милостями: генерал-лейтенант (1796), кабинет-министр по иностранным делам, граф и вице-канцлер (1798), главный директор почтового департамента (1799), член императорского Совета (1800). За время правления Павла I Ростопчин получил несколько орденов, более трёх тысяч душ крепостных и 33 тысячи десятин земли в Воронежской губернии. Ему ещё не было и сорока лет, когда он достиг высоких ступеней власти и богатства. И всё это рухнуло в один миг. Убийство императора Павла I в марте 1801 года повлекло за собой жесточайшую опалу: новый государь – Александр I с подозрением относился к отцовским любимцам. Это был первый удар в судьбе Фёдора Васильевича, который не мыслил себя без дела, будь то дипломатические переговоры или написание памфлетов против ненавистных французов.
АНГЛИЙСКИЙ «МАНЕР»
Но от тоскливой бездеятельности Ростопчина спасло Вороново. Оставшись не у дел, он направил всю свою неуёмную энергию на обустройство усадьбы, где жил с семьёй круглогодично. Как и многие помещики конца XVIII – начала XIX веков, Ф.В. Ростопчин-«англоман» вводит новые методы земледелия и овощеводства, механизирует рабочие процессы. Он выписывает из Англии несколько агрономов и механиков. В имении проводятся опыты по улучшению почвы, преимущественно торфом и новыми невиданными доселе минеральными удобрениями. Однако главное внимание уделяется конному заводу и разведению скота. Ростопчин решает вывести свою породу рысака.
В Вороново был построен огромный конный павильон, от которого до наших дней сохранилась лишь массивная угловая круглая башня. Упоминания о лугах и лужайках то и дело встречаются в письмах Фёдора Васильевича к своим друзьям. Оказывается, что для акклиматизации арабских и персидских лошадей необходимы специальные пастбища, поэтому в окрестностях Воронова создаются искусственные луга и лужайки, причём лес выкорчёвывается при помощи специальных механизмов. Не без хвастовства Ростопчин пишет в 1804 году, «что поля прекрасны и расположены так, что представляют собой эстетическую картину».
По проекту модного архитектора Кваренги в усадьбе строятся масштабные оранжереи, где выращиваются экзотические цветы и фрукты. Однако с годами Ростопчин разочаровался в западноевропейских методах ведения хозяйства и стал защитником традиционно русского земледелия. В 1806 году он даже опубликовал брошюру «Плуг и соха», в которой старался доказать превосходство обработки земли с помощью примитивной сохи.
В эти же годы Ростопчин с энтузиазмом формирует обширную библиотеку, собирает картины и скульптуры, античные вазы. В часы досуга граф отдыхает в окружении семьи, преподавателей детей и многочисленных гостей. Посетившая Вороново модная французская писательница мадам де Сталь вспоминает лиц, окружавших Ростопчиных в их усадьбе: художник Тончи гостит несколько лет подряд; англичанин Артур Юнг, сын знаменитого учёного-экономиста, живёт в усадьбе в октябре 1805 года. Дети берут уроки у прекрасной музыкантши Минелли из Дрездена; с нетерпением ждут учителя рисования, гувернёра француза д’Аллонвиля заменяют немцем Шрейдером.
Но скоро эта идиллия прерывается новым ударом судьбы.
Александр Нефедов
Продолжение читайте в №5/2019 журнала «Тёмные аллеи»
