Европейцы говорят, что все японцы похожи; немузыканты – что все рояли и скрипки совершенно одинаковы. Так, есть и люди, считающие, что все иконы «на одно лицо».

Как ни парадоксально, по сути они глубоко правы. Но при этом стоит только приглядеться к древним стилизованным ликам, немного почитать, чуть порыться в букинистических раритетах – и начинаешь поражаться богатству и разветвлённости мирового иконостаса.

Культ иконы в христианстве зародился во втором веке; древнейшие относятся к шестому; московские появляются в XIV веке.

Типы изображения Богородицы (например, Одигитрия, Оранта, Умиление) – грубо говоря, схемы шаблонов-прорисей – так или иначе менялись. Да, икона и картина соотносятся как эпос и личностная поэзия. Но хорошая икона – это всё же искусство, и талантливый мастер даже в строгий канон привносил краски нового мира.

В XVI веке в западную иконопись стали проникать светские элементы – фигуры добродетелей и пороков, моря и ветра. Догматики были против новых образов невидимого божества. Но процесс пошёл. А на московской иконе с XVII века лица светлеют, «теряется византийский тип: исчезает красивый овальный оклад, особый орлиный нос, особый продолговатый разрез глаз: лики и глаза становятся округлы, носы умеренны и невыразительны – устанавливается настоящий русский тип «без особых примет». Получает распространение общерусская народная иконопись. «Прасол у прасола их перекупает что щепьё, по сту и по тысяче… развозят по заглушным деревням и врознь на яйцо и луковицу, как детские дудки, продают, а большою статьёю на опойки и на всякую рухлядь меняют».

Тем не менее лик Богоматери при всех новых обстоятельствах никогда не утрачивал следа благоговейности, которую вкладывали в него даже ремесленники-богомазы.

По направлению к медвяной реке

Тип иконы «Богородица Неувядаемый цвет» появился поздно, не раньше XVII века, в Константинополе. Предтечей считается гравюра в Венецианской библии 1620 года: Богоматерь там стояла на месяце, а из головы Христа росли розы.

Постепенно цветов прибывало – стоящих в вазонах или просто сплетённых в гирлянды. Они стали украшать постамент, на котором восседал маленький Христос, или окружали головы Матери и Младенца. Но главное – всё более обильно прорастал цветами жезл в руке Богородицы (аллегория к ветхозаветному образу Богоматери как «жезла из корени Иессеева»).

Для наших северных краёв лилии и розы, расцветшие на западных иконах, – цветы редкие, дорогие, капризные. Иное дело – стойкие гвоздики, ромашки и даже фантазийные синецветики, зовущие в небеса. Хотя русские художники не сразу приняли канон с переизбыточной красотой – строга вера православная. Но не менее сурова у нас и одноцветна зима, да и лето короткое. И в конце концов очень по душе пришелся русским «Неувядаемый цвет».

К тому же такая икона словно предвещала райскую жизнь. Вот как плачет Адам, видевший рай, в русской народной песне: «Ой, раю мой, раю с рекою медвяной, цветом прекрасным – красой неувядной!»

Конечно, никакие подробности на новом типе иконы не были случайными. Часто Богоматерь держит в руках только ветку лилии, символа чистоты и непорочности, – именно лилию Деве Марии принёс архангел Гавриил в день Благовещения. Художники вообще шли от молитвенных текстов, где и Христос, и Богоматерь сравниваются с неувядаемым благоуханным цветком. Кроме того, ещё в XVI веке на западных иконах стали появляться предметы, упоминаемые в молитвах, – скрижали Завета, лествица, горящая купина, ковчег, семисвечник, клещи, звезда, гора.

Стали буквально иллюстрироваться эпитеты из Библии: появились иконы Богоматери «Гора нерукосечная», «Непроходимая дверь», «Вертоград заключённый».

Однако само название типа иконы «Неувядаемый цвет» (вариант – «Благоуханный цвет»), скорее всего, родилось именно в России.

Спасение и исчезновение

Впервые икона нового типа была привезена с Афона и дарована старейшему московскому Алексеевскому женскому монастырю. Она упоминается там в 1757 году, но появилась, конечно, гораздо раньше – возможно, на целый век.

Разумеется, это был лишь список с греческой иконы, но именно он у нас считался самым достоверным. Где образ сейчас – никому не ведомо.

…Судьба монастыря сложилась трагически. Он трижды менял место обитания. В момент, когда «Богоматерь Неувядаемый цвет» уже определённо пребывала в его стенах, он находился недалеко от Кремля, на берегу Москвы-реки, где за два века вполне обустроился после сожжения и разграбления татарами.

В 1812 году, за два дня до французского нашествия, сёстры зарыли сокровища под полом, и им удалось сохранить святыни. Увы, Александр Первый повелел построить именно на этом месте, «благоприятном для народных воспоминаний», храм Христа Спасителя.

Светскому уху привычна зловещая легенда: перед выселением настоятельница приказала приковать себя цепью к дубу, а когда её насильно вывели из монастыря, предназначенного на снос, прокляла это место, сказав, что никакой храм тут долго не простоит (как известно, в 1931 году храм Христа Спасителя был варварски взорван, а на его месте появился бассейн «Москва»).

16 октября 1837 года всё духовенство Пречистенского причта пошло крестным ходом в Красное Село (ныне – район Сокольников), в дикую и безлюдную тогда местность, куда выселяли монахинь. «Погода стояла пасмурная, сырая, холодная, с утра шла изморось…» Идущие вязли то в сыпучем песке, то в глубокой грязи. На всём пути следования духовную процессию встречал колокольный звон. Наверное, и «Богоматерь Неувядаемый цвет», покачиваясь в руках какого-нибудь батюшки, взирала на это воплощение царского небрежения и немилосердия по отношению к героическим сёстрам.

В 1924 году обитель была уничтожена. В Алексеевской церкви в Сокольниках устроили Дом пионеров; в здании храма Всех Святых – завод по производству зонтиков. В 1990-е годы церковь Всех Святых была восстановлена. Но интересующей нас иконы там нет. В храме Воскресения в Сокольниках, куда свозили имущество разорённого монастыря, «Неувядаемый цвет» есть, но не соответствует описанию пропавшего афонского.

Из-за этой пропажи древнейшим теперь считается образ, в 1933 году попавший в Третьяковскую галерею из церкви Рождества Богоматери в Голутвинском переулке. Его приписывают изографу Оружейной палаты Тихону Филатьеву. Образ датирован 1691 годом и обозначен как «восходящий к не известной нам афонской святыне». Помимо обилия цветов, к которому трудно привыкнуть, над головами Богоматери и Богомладенца звёзды, луна, солнце, свеча, кадило.

Менее древняя икона «Неувядаемый цвет», зато греческого письма (XIX век; Андреевский скит Афона), хранится в храме «Утоли моя печали» в Саратове. Какими чудесными ветрами занесло её на берега Волги – неизвестно.

Святыня московского Сен-Жермена

Писать про икону и ни разу даже не постоять перед ней как-то неловко. В Москве «Неувядаемый цвет» нашёлся в церкви Успения Богородицы на Могильцах – в пяти минутах от Старого Арбата.

Удивительна сама церковь, до начала 90-х стоявшая в запустении. Фронтон у неё – на французский манер: ведь проект принадлежал парижанину Николя Леграну, который в 1774–1775 годах был главным архитектором Москвы. В XIX веке эти арбатские кварталы даже называли московским Сен-Жерменом. Церковь, освящённая в 1806 году, считалась модной и попала на страницы романов Толстого: сюда Ахросимова приводила Наташу Ростову из Чистого переулка; здесь венчались Кити и Левин.

В XIX веке русские паломники массово повезли из Греции «красивые» образа с цветочками. Назовём это тоже модой, никуда не денешься. Одну из них посчастливилось получить прихожанину церкви Успения на Могильцах Малевскому-Малевичу – ему мы и обязаны тем, что в храме появилась чтимая икона, вскоре прослывшая чудотворной.

После закрытия церкви Успения в 1932 году «Богородица Неувядаемый цвет» исчезла бесследно. К 1992 году, к новому освящению храма, все образа были воссозданы заново.

И «Неувядаемый цвет» здесь новенький – писан по тому образцу, где Богородица держит в правой руке ветку лилий. Из-под её ног прорастает богатый золотой куст, на котором стоит Младенец. Цветовая гамма воспроизведена по воспоминаниям прихожанина, который собственными глазами видел здесь чудотворный образ в восьмилетнем возрасте: фон – голубой, одеяние Богоматери – глубокого цвета морской волны.

Ставят свечки перед этой иконой в основном женщины – молят о верности мужа, о сохранении мира в семье. Девушки просят о вразумлении при выборе будущего супруга. Кроме того, считается, что «Неувядаемый цвет» своей животворной силой поддерживает одиноких и впавших в печаль.

– Конечно, в нашем храме это чтимая икона, – подтверждают хористы, которые, стоя в уголке, деловито распределяют голоса, готовясь к службе. – Но о её истории мы знаем не больше, чем вы…

Кто скажет, куда пропал тот афонский «Неувядаемый цвет», которому поклонялось московское дворянство?

Для всех или для себя?

Куда вообще подевались ценные иконы после революции 1917 года? Одни были растоптаны и сожжены. Другие – надёжно упрятаны не столь безголовыми людьми, и в 30-е годы сокровища массово поступили в советские музеи. Третьи чудесным образом вернулись в возрождённые храмы. Четвёртые бесследно уплыли в частные коллекции или просто в личное пользование, и чаще всего не в России – называются Вена, Берлин, Лондон. Такие «экспонаты», равно как и святые мощи, приобретённые лично для себя, скорее всего, мы не увидим уже никогда. Какой смысл коллекционеру рисковать, выставляя на всеобщее обозрение вещь, попавшую в его собрание не вполне благовидным путём?

Можно предположить, что «Неувядаемый цвет» из-за его необычности и большой внешней привлекательности (как ни кощунственно писать это об иконе) чаще других постигает последняя участь.

Впрочем, сегодняшние бодрые иконописцы воссоздают этот образ в больших количествах, обогащая поистине дизайнерские жезлы Богородицы не только гроздьями винограда, но и вполне родными красными ягодами.

В 2008 году по инициативе местных жителей был заложен храм «Неувядаемый цвет» в Рублёве. Под Москвой есть Ульяновское хозяйство декоративного садоводства, где в 2009 году также был построен храм этого названия.

Иногда выше возносит слово. Так, «Неувядаемым цветом» считал элиту русской культуры ХХ века выдающийся переводчик Николай Любимов, в 60-е годы написавший под таким названием интереснейшие воспоминания о своей жизни и своих современниках. О том, как прошлое столетие, признанное в истории одним из самых кровавых, не сломило их, но лишь укрепило в них высокий дух. А это уже никак не украдёшь.

Наталья Зимянина