Народный праздник Семик приходился на седьмой четверг после Пасхи. Вся неделя носила название семицкой
Качалки для русалок
К празднованию Семика обыватели пекли караваи, снова красили яйца, но только в жёлтый цвет. Ими потом обменивались, оставляли разбитыми на могилах.
Почему яйца были жёлтыми? По преданию, жёлтый цвет знаменовал печаль по убиенным младенцам. Души невинных детей вызывали общую жалость.
С утра народ обычно шёл на кладбища, где служились панихиды, поминали покойников.
После погребения и поминовения все отправлялись в леса завивать берёзки. Сначала берёзу раскачивали, ловили какую-либо высокую ветвь и связывали её с ветвью другого близко стоявшего дерева. Получалось нечто, похожее на венок. Затем девушки, попарно пройдя под ним три раза, обменивались поцелуйчиками, кумовались и менялись своими крестами.
Венки оставались завитыми целую неделю. В это время к ним никто не подходил, так как считалось, что на ветви садятся русалки, раскачиваются и ждут неосторожного прохожего, чтобы защекотать его до смерти. К тому же они, стыдясь ходить по земле нагими, просят одежду у молодых девушек. В такой ситуации нужно немедленно бросить этой качающейся на ветвях русалке платок, оторванный рукав или лоскут платья. Иначе в наступающее лето девушку ожидает смерть.
Спустя неделю девушки снова отправлялись в лес. Здесь они опять попарно проходили с песнями под венком три раза и развивали венок. Тогда натешившиеся и умилостивленные русалки исчезали.
Марьину рощу не сберегли
Как же праздновался Семик в златоглавой столице России?
Вся Москва в этот день представляла собой торжество широкого разгула. С веточками берёзы в руках и в веночках из них молодёжь пела, плясала, а после игр всей гурьбой заламывала самую красивую небольшую берёзку, обвешивала её подарками, украшениями. С таким «семицким деревом», поднятым над головами, певшая гурьба переходила с одной улицы на другую и потом возвращалась домой.
Берёзками украшались не только частные квартиры, но и различные учреждения, общественные здания.
Семик считался полупраздником, потому что с полудня прекращались все работы. На улицах появлялись группы разряженных мастеровых и фабричных. Они отправлялись на городское гулянье в Марьину рощу, значительно поредевшую после наполеоновского нашествия. Издавна эта роща удивляла горожан своей обширностью, громадными белоствольными деревьями.
Парни и девушки шли отдельно. Впереди каждой их группы несли берёзку, украшенную лентами. Шедший впереди с деревцем в руках служил запевалой, а все остальные составляли молодёжный хор:
Ой, ой, Семик-Троица,
Туча с громом сговаривалась:
Пойдём, гром, погуляем с тобой!
Некоторые богатые московские домовладельцы покупали для своих домов в Семик и на Троицу не по одной-две берёзки, а десятки стволов. Их жилища были сплошь утыканы деревцами.
Многие разумные люди того времени были противниками злодейского уничтожения подмосковных берёзовых перелесков. Москвичи с грустью наблюдали за ежегодным истощением своей берёзовой Марьиной рощи. Священники и журналисты призывали не выламывать в ней деревья. Но специального указа к такому запрету (до отмены празднования самого Семика) не было.
Наступили годы, когда Марьина роща и вовсе исчезла. По её территории прошли несколько путей железных дорог…
Убого, но по-человечески
Семик также посвящался обрядам отдания религиозного долга покойникам на скудельницах.
Скудельницами (от слова «скудость», «убожество») называли урочища, пригородные местности, откуда для промыслов брали глину. Такие изрытые места были неудобны для землепашества, других хозяйственных нужд и произрастания растительности. На непотребной земле погребали странных, иноплеменных, убогих людей. Сюда вывозили умерших из убогих домов и божедомок. Также и тех, кто умер насильственной смертью, не имел ни средств, ни родственников для похорон. Подобную землю вблизи городов часто использовали при массовых захоронениях после войн и эпидемий.
В Москве убогих домов было много. Из них наиболее известными считались: на Пречистенке (у Мёртвого переулка), за Серпуховскими воротами (у Котлов), за Таганкой (Божедомский Покровский монастырь). Наиболее популярным в упоминаниях был убогий дом на Самотёке (вблизи улицы Божедомки).
В Семик из ям при убогих домах собирались накопившиеся за зиму тела никому не нужных людей. Они погребались в скудельницах всем миром на собранные пожертвования. Здесь же над ними служились панихиды.
Пришедшая к власти Елизавета Петровна велела закрыть в Москве все божедомки и указала быть кладбищам вне города. О том же издала специальный указ и Екатерина II.
С этих времён поминовение несчастно умерших, кроме самоубийц, велено было проводить не в семицкий четверг, а в субботу, накануне Троицына дня. Поэтому следы Семика можно было встретить на протяжении последовавшего ряда лет лишь в некоторых русских деревнях и сёлах.
Татьяна Бирюкова
