остров лукомоооорье [%P]
У Лукоморья. Художник Всеволод Иванов

 

Слышали звон, да не знают, где он

 На многих западноевропейских картах XVI–XVIII  веков на территории Руси отмечен географический объект, название которого невольно ассоциируется с пушкинскими сказками. Это Lucomoria – Лукоморье. Причём картографы (в их числе и такие авторитеты, как Меркатор, Гондиус, Масса, Кантелли) размещают его на восточном берегу Обской губы. Голландский путешественник Николас Витсен, составляя по итогам своего путешествия в середине XVII века в Московию Carte Novelle de la Tartarie, также укажет на существование Лукоморья, но перенесёт загадочный край к заливу Карского моря.

 В луце моря – раз, в луце моря – два

Топоним Лукоморье – исключительно русский, ни в одном другом языке он не имеет даже близких созвучных аналогов, поэтому европейские картографы просто записывали его латинскими буквами. На Руси же это слово имело одно-единственное толкование: резко изогнутый морской берег, и в таком значении – «в луце моря», «из луку моря» – употреблялось ещё в литературных источниках XII века. Но с совершенно иной географической привязкой. В древнерусских летописях такое название носила местность у излучин Азовского и Чёрного морей, где в XI–XII веках кочевали половцы – «лукоморцы». Лукоморьем названа территория Северного Приазовья и низовий Днепра и в «Слове о полку Игореве»: «А поганого Кобяка изъ луку моря от желъзных великыхъ плъковъ половецкыхъ яко вихръ, выторже…»

Каким же образом загадочное Лукоморье переместилось в Сибирь и, судя по европейским картам, оказалось далеко «оторванным» от морской излучины? Оказывается, никакого произвола иноземными картографами допущено не было, исток этой «истории с географией» следует искать в древнерусских же летописях. Сибирское Лукоморье впервые появляется в «Повести временных лет», в той части, где летописец передаёт рассказ новгородца Гюряты Роговича о походе его сына на Югру.

В средние века название «Лукоморье» встречается в Югорском дорожнике, описывающем маршрут, который проложили новгородские и псковские торговые люди в XIV – последней четверти XV века. Этот дорожник стал затем одним из источников «Книги большого чертежа» при описании пути в Печору, Югру и к реке Оби. Состоял он из двух частей: в одной содержался весьма ценный для того времени план реальных дорог торговой экспедиции, в другой, легендарной части, рассказывалось о «незнаемых землях» Зауралья, где авторы сами не бывали.

 Сам не бывал, не едал, но слыхал!

Этим источником и воспользовался австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн, чьи обширные труды о географии, истории и внутреннем устройстве Московского Великого княжества и Русского царства, переведённые на многие европейские языки, на протяжении нескольких веков были едва ли не главным «пособием по Руси».

В Московском княжестве Герберштейн в качестве посла побывал дважды: в 1517 и 1526 годах, представлял интересы Великого княжества Литовского, потом – правителя Австрии эрцгерцога Фердинанда. Цели этих посольских поездок были сугубо политическими: задача Герберштейна состояла в том, чтобы способствовать превращению пятилетнего перемирия между Россией и Литвой, срок которого истекал в 1527 году, в вечный мир. Вот только визит 1526 года затянулся на девять месяцев, в которые Герберштейн, помимо дипломатических дел, занялся изучением во многом загадочного в ту пору для европейцев русского государства. Знание языка позволяло не только общаться с местным населением, но и пользоваться царской библиотекой. Из книг он почерпнул множество интересных сведений о разных российских землях. Отрывки из русских летописей и дорожников (не без авторской обработки) позже вошли в его книгу «Записки о московских делах», увидевшую свет в 1549 году вначале на латинском языке, а затем в переводах на многие европейские языки. На русском сей труд известен как «Записки о Московии».

Попали в книгу и рассказы о Лукоморье и лукоморцах, заимствованные из русских дорожников, в частности, того же Югорского: «Лукоморье – приморская лесистая местность; тамошние обитатели живут, не имея никаких домов <…>. Река Коссин… вытекает из Лукоморских гор, при её устье находится крепость Коссин, которой некогда владел князь Венца, а ныне его сыновья. До этих мест от истоков большой реки Коссин два месяца пути. От истоков той же реки начинается другая река, Кассима и, протекши через Лукоморье, она впадает в большую реку Ташма, за которой, говорят, живут люди чудовищного вида: у одних из них, наподобие зверей, всё тело обросло шерстью, у других собачьи головы, третьи совершенно лишены шеи и вместо головы у них грудь, или [у других] длинные руки, но без ног. Говорят, будто каждый год и точно 27 ноября, в день, посвящённый у русских святому Георгию, они умирают, а на следующую весну, [чаще всего к] 24 апреля оживают наподобие лягушек снова».

На устных описаниях географического расположения Лукоморья «в горах по ту сторону Оби» в книге Герберштейна и основывались европейские картографы, нанося его на карты между правым берегом Оби и левым берегом Енисея, тогда как под Лукоморскими горами, возможно, подразумевалась часть Среднего Урала. Впрочем, следует согласиться с исследователями, считающими, что вероятнее всего и Меркатор, и другие картографы использовали не только данные Герберштейна, но и другие источники, в настоящее время неизвестные.

Рассказы же о Лукоморье, причём с фантастическими подробностями о рыбах с человеческой головой, покрытых шерстью людях, которые живут в подземных пещерах, долго кочевали по путевым запискам иностранцев, побывавших в Московии. Так складывался классический образец восприятия России европейцами XVI–XVII веков, даже если они, как итальянец Александр Гваньини (1538–1614), и оговаривались: «Слышали, но не видели сами».

Татьяна Громова