Хроника героического танка

Судьбу советских танкистов и их легендарного Т-34 пристально изучают не только опытные поисковики и историки, но и… экстрасенсы. Эксклюзивное расследование от автора нашего журнала из города Челябинска.

В №2/2024 журнала «Чудеса и приключения» мы рассказали историю о том, как из орловских лесов на Южный Урал была доставлена крышка люка механика-водителя танка Т-34 с боевыми шрамами. Этот элемент бронированной машины весом более чем в 200 килограммов был найден в районе деревни Сурьянино Болховского района Орловской области. Именно здесь состоялись первые бои легендарного соединения – 30-го Уральского добровольческого танкового корпуса (УДТК). Или, как окрестили его фашисты, – «Танковой дивизии Чёрных ножей». Клейма и серийные номера на деталях машины отсутствовали, и поэтому определить принадлежность погибшего в бою 27–28 июня 1943 года танка к доб­ровольческому корпусу становится нереально. Но вероятность остаётся очень большая. Ценный экспонат занял почётное место на металлической подставке на выставке в одном из залов музея завода «Станкомаш». Именно здесь отливали башни и бронекорпуса для танков во время войны, и, возможно, эта крышка, совершив тысячекилометровые марши, через 79 лет вернулась на место своего рождения. Но как доказать, что танк именно с этой бронедеталью проехал 9 мая 1943 года по улице Кирова в Челябинске (обратите внимание на символичность даты!), когда состоялись проводы 244-й Челябинской танковой бригады, которая вошла в состав УДТК? Не давали покоя и пулевые отверстия на створках смотровых приборов с внутренней стороны крышки. На мои вопросы специалисты давали однозначный ответ, что следы оставил немецкий пулемёт, когда танк двигался на марше с открытой крышкой люка на лобовой броне. Вопросов становилось всё больше, а возможности получить ответы исчерпались. Неожиданно история получила невероятное продолжение. Конечно, многие отнесутся скептически к дальнейшему повествованию, но я готов был хвататься за любую соломинку.

19 апреля 2023 года в Челябинском городском выставочном зале автор этого очерка при поддержке Объединённого государственного архива Челябинской области (ОГАЧО) организовал выставку «Урала седого геройские дети», посвящённую 80-летию создания УДТК, где центральным экспонатом выступила наша крышка. В числе приглашённых гостей была и моя знакомая, с которой мы дружим уже четверть века, Любовь Станиславовна Беркович – директор Службы милосердия «Кия». Любовь Станиславовна помогает восстановить здоровье людям, в том числе и детям, больным раком. Этот дар и способности ей передала бабушка. Признаться, я не ожидал, что на выставке крышка подбитого в бою танка произведёт на неё такое впечатление и удивительные события станут развиваться стремительным образом. Оказалось, что неодушевлённые предметы тоже могут многое рассказать тому, кто может их «слышать». В разгар презентации выставки Любовь успела мне сказать, что «видит», как танк заезжает задом в лес, и «видит» экипаж и лицо командира танка, и сможет узнать его по фотографии. Но суета мероприятия и съёмки телевидения не дали возможности поговорить на такую важную тему, а сердце выскакивало из груди – появилась возможность получить пусть недоказуемую, но информацию об уникальном экспонате, который будоражил моё сознание многие месяцы. Гости разошлись, и уже по телефону мы договорились о встрече. Наконец, в плотных рабочих графиках найдена возможность встретиться, и я попал не просто на разговор, а на настоящий спиритический сеанс – первый раз в жизни. Пока Любовь вошла в транс, Алена, её дочь, объяснила мне, как себя вести и как задавать вопросы. К сожалению, ни аудио-, ни видеосъёмку делать не получится – вести можно только стенограмму. И сеанс связи с прошлым начался. Мне нужно было задавать чёткие, конкретные вопросы, благо я был в тех местах и знал из документов события конца июля 1943 года. Конечно, меня в первую очередь интересовала судьба нашего танка и экипажа, а также следы пуль на створках приборов наблюдения с внутренней части крышки. После непродолжительного молчания Любовь, которая лежала с закрытыми глазами, затянула песню:

«Солнце село, село солнце.
Наш герой сидит в оконце.
Небо дымом занесло.
Порох в сердце…»

И дальше последовал рассказ… Хочу предупредить, что Любовь никогда не слышала о старинном русском городе Болхове, не представляет ландшафт тех мест и о нашем легендарном танковом соединении первый раз услышала только на моей выставке. И тем не менее я живо узнавал эти лесные околки на пересечённой оврагами Орловской равнине, и у меня не появлялось ни тени сомнения, что Люба в это время парила, словно на коптере, над полем боя и стояла рядом с героями этой истории…

Итак: кульминационный момент наступательной операции «Кутузов». Конец июля 1943 года. Место: северо-западнее города Болхова. Советское командование бросает в бой последний резерв – около 1000 танков наскоро сформированной 4-й танковой армии генерал-лейтенанта Василия Михайловича Баданова (в которую вошёл только созданный УДТК) с целью прорвать строившуюся фашистами 20 месяцев оборону и перерезать единственную на Орловском выступе железную дорогу Орёл–Брянск.

Был летний вечер (УДТК принял первый бой 27 июля в 18 часов). Из-за холма на большой скорости вырываются 4 или 5 наших танков и бросаются на несколько немецких танков, расположенных на опушке леса, а за холмом идёт страшный бой. Но неожиданно из леса бьют замаскированные немецкие танки. Наши машины загораются свечками, и только одному счастливчику удаётся на полном ходу пройти вытянутый участок леса насквозь и попасть в относительно безопасную зону. Причём, по описаниям Любови, лес состоял из мощных раскидистых деревьев, что и есть на самом деле. Мой резонный вопрос: «Как танк мог валить огромные деревья?» – вызвал паузу в нашем диалоге. И только уже когда мы с ней разговаривали на эту тему по телефону, у неё в голове прозвучал голос: «Да через орешник мы прошли…» И действительно, в тех местах часто встречаются заросли лещины, я даже выкопал пару кустов и посадил у себя на даче в Челябинске. И всё сразу встало на свои места. Наш танк благополучно через заросли орешника прорвался на другую сторону околка. И чтобы скрыться, его загнали задом в лес, завалили ветками. А экипаж стал устранять повреждения на правой гусенице. Солнце уже садилось, и немецкие танки, построившись в колонну, пошли вдоль околка леса. Причём Любовь сказала, что немцы добивали своих раненых солдат. Тем временем экипаж нашего танка стал изучать окрестности и неподалёку обнаружил хутор. Там их встретила девушка Полина, посадила за стол и кормит. Люба «находится» прямо в комнате. Она говорит: «Я не пойму, что они едят, – а они едят хлеб и запивают молоком». Люба начала бормотать: «Архабат, Питер, Питер…» – и тут она произносит имя и фамилию командира танка: «Пётр Артышев», и ещё: «Михаил Казак». Я вижу, что Алёнка успевает фиксировать информацию на бумаге. А это уже реальная информация, по которой можно провести исследование. В комнате есть ещё один мужчина, гражданский или военный – непонятно, но он пошёл помогать танкистам ремонтировать гусеницу. Недалеко от танка был обнаружен отряд наших солдат, практически все с ранениями. Все понимают, что утром будет последний бой. Любовь «ходит» прямо между ними и наблюдает, что страха и паники нет, все только переживают, что с танками нечем драться – гранат мало. И каждый, несмотря на ранения, пытается оборудовать себе огневую точку. Тяжелораненые укрываются просто за деревьями. Бойцы начинают перекличку – называют фамилию, имя и город. Но это не вечерняя поверка – скорее это надежда, что кто-то выживет и передаст родным весточку о геройской гибели их солдата. Называлось много имён и городов, но Люба произнесла только: «Вася Яковлев – ранение головы осколками гранаты». Позже она говорила, что названия многих городов были знакомые, но запомнились только наши, южноуральские: Куса, Карталы, Еманжелинск. И опять ниточка вела к принадлежности бойцов к УДТК, хотя вероятность и так была очень большой. Ведь пятую часть 4-й танковой армии, наступающей в этих местах, составлял наш танковый корпус. С рассветом вдоль околка потянулась колонна немецких танков. Была это вчерашняя техника, которая обогнула лес, или другая – Любовь сказать не могла. Недалеко от засады колонна стала разделяться на две. В это время Пётр увидел, что к танку бежит Полина, размахивает платком и что-то кричит. Она пыталась предупредить, чтобы они не открывали своей позиции – через лес идут наши танки. Командир выпрыгнул из башни и побежал навстречу девушке, но был ранен вражеской пулей в район левой ключицы. Из танка выпрыгнул ещё один член экипажа, восточной национальности (я предполагаю, что это его Люба называла Архабат), он подхватил раненого командира и передал Полине. Но предупредить товарищей он не смог – был убит. Люба «видит», как Полина взвалила на себя раненого Петра и, отталкиваясь ногами, тащит его в кусты. Тем временем вражеская колонна поравнялась с замаскированным танком, прозвучал выстрел, легко проломилась тонкая бортовая броня немецкого танка, и он вспыхнул. Т-34 рванулся вперёд, но, видимо, подвела повреждённая гусеница, и машина замерла. Второй выстрел тоже удачно поразил цель, но теперь ударили и немцы. Люба говорит, что от попаданий наш танк подпрыгнул, но он не горит. Пушка замолчала. Из открытого на лобовой броне люка механика-водителя раздаются автоматные очереди. Несколько фашистов уже вскарабкались на танк и стреляют внутрь через открытые башенные люки. Несколько пехотинцев стреляют внутрь через лобовой люк, пытаясь заставить замолчать автоматчика. Наконец появилась наиболее вероятная версия появления следов пуль на внутренних деталях крышки механика-водителя. Под днище танка выбрался один из членов экипажа в надежде спастись. (Это придумать невозможно – вряд ли Любовь могла знать, что на днище танка действительно имеется эвакуационный люк.) Но, поняв, что немцы заметили его, выполз из-под танка и набросился на них с отборными ругательствами. Конечно, расплата последовала незамедлительно. И тут враг начал уничтожать позиции нашего отряда. Любу заколотило, она стала размахивать руками и кричать: «Летят руки, ноги, окровавленная земля…» Мы с Алёнкой не на шутку испугались и кинулись успокаивать её. Ещё минут 10–15 она не могла отдышаться и прийти в себя. Алёнка переписала начисто все фразы, что успела записать во время сеанса, а Любовь, успокоившись, рассказала нам в подробностях своё путешествие во времени на 80 лет назад.

И весь рассказ звучал настолько правдоподобно, что я был уверен: когда я через месяц снова поеду в Орловскую область, то смогу узнать место, где разыгрались события. Но сильные дожди и раскисшие дороги не позволили тогда детально исследовать лесные околки под деревней Сурьянино. Местных жителей, переживших оккупацию, мы тоже не нашли.
Энергетика крышки прочно захватила мысли Любови Станиславовны о тех событиях, и время от времени ей приходит информация, которой она делится со мной по телефону. Так, она сказала, что Пётр выжил, но долго лежал в госпиталях и принимал участие в Берлинской операции, – дальше не «видит». Полина ушла санитаркой с нашими войсками.
Конечно, эта история походит на фантастическую повесть, но в моих руках были три фамилии и имени, характер ранений, время событий и приблизительное место в радиусе 3–5 км.

Поиски по специализированным сайтам пока результатов не принесли, сочетания имён двух танкистов упоминаются сотни раз, а Пётр Артышев – ни разу. Вероятность, что это бойцы самого первого состава УДТК, высока, но списка до сих пор не существует. Мы делали даже запрос в Центральный архив в Подольск. И тут опять случай. Мне звонит сотрудник ОГАЧО Александр Николаевич Лымарев и говорит, что нашёл в архиве журналы со списками добровольцев по нескольким городам. Эти журналы доставались последний раз в 1967 году. Через полчаса я был у него. Надо сказать, Александр Николаевич, как настоящий историк, не поверит ни одному факту, если не получит информацию из трёх независимых источников. А тут какая-то мистика. Представьте теперь его реакцию, когда в самом начале одного из журналов мы увидели строчку: Ардашев Пётр Яковлевич, 1919 года рождения. Люба назвала – Пётр Артышев. Разница – две буквы. Но это были мелочи – могла она не «расслышать» или Алёнка не так записала. Получается, был такой человек – токарь ремонтного завода «Миассзолото», награждённый медалью «За трудовое отличие» и зачисленный в УДТК. Интернет выдал, что младший техник, лейтенант 11-го танкового полка 26 июля 1945 года был награждён медалью «За победу над Германией». Всё сходилось. После войны Пётр должен был вернуться в родной Миасс. Но на месте дома, откуда он уходил на фронт, теперь стоит многоэтажка. Запрос в администрацию города результата не принёс – они отделались отпиской. В совете ветеранов информации тоже нет. Вариант, что он после войны женился на Полине и остался в Орловской области, тоже был реален. Но орловские государственные структуры тоже не нашли следов уже реально существовавшего ветерана. Конечно, поиски нужно продолжать, и тут вдруг звонит Любовь. Ей было видение, и она уверена, что Пётр с Полиной после войны жили в Москве. С одной стороны, это усложняет поиск, а с другой – может, в столице порядка больше. И действительно, на мой запрос в Московский дом ветеранов мне очень быстро пришёл ответ, что моё обращение направлено военному комиссару города Москвы. Время остановилось – какой будет ответ?

Автор: Павел Лопатин

Фото автора