Призрак Набокова на древних берегах
Путешествие по реке Оредеж на каяке удалось. Попав сюда впервые, не только восхищаешься русской природой, но и благоговеешь перед местами, где рос великий писатель.
Прикоснуться к глубокой древности
Замерев от восторга, любуюсь: в одном месте Оредеж почти целиком покрыт ковром сине-жёлто-зелёных водорослей, между которых весело снуют стайками рыбёшки, а над всем этим порхают бабочки, жужжат шмели и гоняются друг за другом стрекозы…
Неторопливо течёт Оредеж меж крутых обрывистых берегов. Кое-где выходы красного песчаника, слоистого, как круассан, манят возможностью прикоснуться к древности: они относятся к доисторическому девонскому периоду (410–360 млн лет тому назад). Счастливчики находят в них останки ископаемых моллюсков и рыб: когда-то тут плескалось море.
Впервые название Оредеж упомянуто в хрониках в 1240 году – в связи с пограничной стычкой между новгородцами и рыцарями Ливонского ордена. Есть версия, что имя реке дал древний коренной народ водь и означает оно «голова коня».
В средние века Оредеж был включён в сеть водных путей Русского государства, а в XVIII – первой половине XX века по реке сплавляли лес. В 1948 году в верхнем течении был создан каскад из шести гидроэлектростанций, но полвека тому назад все их упразднили.
От более ранних времён здесь, в Ленинградской области, осталось несколько усадеб – дворянских гнёзд, многие из которых переживают второе рождение.
«Наша Выра». Дайте мне лес, поле и воздух!
…Мрачные ельники сменяются лугами, воздух над которыми в жару настоен пряным ароматом разнотравья. Вовсю мельтешат хрупкие пестрокрылые создания, ставшие страстью всей жизни для самого знаменитого владельца усадьбы – писателя Владимира Набокова. Выра, семейный дом Набоковых на берегу реки, сгорела во время войны. Сохранились лишь ледник, парковая аллея да небольшая горка под названием Запятая, с которой прежде открывался вид на Оредеж.
Усадьбу в семье называли не иначе как «наша Выра». Любил эти места и юный Набоков. Спустя годы, после революции и вынужденной эмиграции, именно Выра на Оредеже стала для него символом навсегда утраченной жизни в России: «…дайте мне, на любом материке, лес, поле, и воздух, напоминающие Петербургскую губернию, и тогда душа вся повернётся».
В романе «Другие берега» он подробно описывает детали: «Старый, зеленовато-серый, деревянный дом, соединённый галереей с флигелем, весело и спокойно глядел цветными глазами своих двух стеклянных веранд на опушку парка и на оранжевый крендель садовых тропинок, огибавших чернозёмную пестроту куртин. В гостиной, где стояла белая мебель и на скатерти стола, расшитой розами, лежали мраморные тома старых журналов, жёлтый паркет выливался из наклонного зеркала в овальной раме, и дагерротипы на стенах слушали, как оживало и звенело белое пианино».
Знаток заветных тропинок
Усадебная жизнь в «нашей Выре» была наполнена всеми прелестями помещичьего уклада и светских развлечений начала прошлого века: с приёмами гостей и катанием на велосипедах, верховой ездой и игрой в лаун-теннис, городки и крокет; ужением рыбы на Оредеже, прогулками в соседнее Рождествено и другие окрестные усадьбы.
«Пикники, спектакли, бурные игры, наш таинственный вырский парк, прелестное бабушкино Батово, великолепные витгенштейновские имения – Дружноселье за Сиверской, – писал Набоков, – всё это осталось идиллически гравюрным фоном в памяти, находящей теперь схожий рисунок только в совсем старой русской литературе».
Елена Ивановна Набокова, мать писателя, любила ходить по грибы. «Под моросящим дождиком мать пускалась одна в долгий поход, запасясь корзинкой, вечно запачканной лиловым снутри от чьих-то черничных сборов» («Другие берега»).
Сам Владимир Набоков, знаток всех заветных тропинок и уголков в окрестностях, уже в эмиграции вспоминая родные пенаты, не забыл «путь из нашей Выры в село Рождествено, по ту сторону Оредежи: красноватую дорогу – сперва шедшую между Старым парком и Новым, а затем колоннадой толстых берёз, мимо некошеных полей…»
В Выре юный Набоков начал писать стихи: «Чтобы восстановить то лето 1914 года, когда цепенящее неистовство стихосложения впервые нашло на меня, мне достаточно мысленно представить себе одну беседку. Там долговязый пятнадцатилетний молодой человек, каким я тогда был, нашёл укрытие во время грозы – их было необычайно много в том июле. Моя беседка снится мне по крайней мере дважды в году… Винно-красные, бутылочно-зелёные и тёмно-синие ромбы цветного стекла придавали решетчатым конструкциям её створных окон вид часовни. Она точно такая, как во времена моего детства, – крепкое старое деревянное строение над заросшим папоротником оврагом в старой, приречной части нашего вырского парка».
Рождествено. Северные бабочки, тургеневская дичь
В наши дни имя Владимира Набокова больше связано с соседней усадьбой: здесь, в Рождествено, находится посвящённый ему музей. Правда, сам он стал владельцем усадьбы лишь в 1916 году – она перешла к нему от дяди Василия Ивановича Рукавишникова, российского дипломата и криптографа. В полной мере насладиться жизнью в Рождествено её новый законный владелец так и не успел.
О дяде он вспоминал в «Других берегах»: «После 1914 года я больше его не видал. Он тогда в последний раз уехал за границу и спустя два года там умер, оставив мне миллионное состояние и петербургское своё имение Рождествено с этой белой усадьбой на зелёном холму, с дремучим парком за ней, с ещё более дремучими лесами, синеющими за нивами, и с несколькими стами десятин великолепных торфяных болот, где водились замечательные виды северных бабочек да всякая аксаково-тургенево-толстовская дичь…»
Реставрацию музея-усадьбы Набокова в Гатчинском районе приостановили в конце 2022 года из-за одной удивительной находки. Во время археологических работ обнаружились остатки фундамента дворца Алексея Петровича, сына Петра I, начала XVIII века, на месте которого и была построена усадьба.
Сейчас в главном усадебном доме – музее семьи Набоковых – проводятся выставки, музыкальные вечера. Подлинных вещей осталось мало, но коллекция пополняется, в том числе за счёт даров любителей русской старины.
Рылеевское Батово
Батово некогда принадлежало Кондратию Рылееву, оказавшемуся в числе пяти повешенных декабристов после подавления их восстания.
Эта была родовая усадьба, и сам Кондратий Фёдорович родился именно в Батове на Оредеже.
Столбовые дворяне Рылеевы не бедствовали. А сам будущий декабрист накануне восстания занимал важный пост правителя канцелярии Российско-Американской компании, ведавшей заморскими владениями Российской империи на Аляске. Помимо того, он владел десятью акциями компании (у императора Александра I было двадцать).
В дальнейшем усадьба от Рылеевых перешла разветвлённому и состоятельному роду Набоковых. От неё не осталось совсем ничего. Лишь ряды кряжистых, покосившихся от времени лип вдоль подъездной аллеи сохранились от некогда роскошного парка.
Роскошь и скорбь. Чикино и Сиворицы
Неподалёку от Батова на Оредеже расположено Чикино. Когда-то тут располагались медеплющильный и медеплавильный заводы купцов Чикиных. В годы Первой мировой войны они выполняли военные заказы, получая фантастическую прибыль. А заодно обеспечивали местных жителей работой – окрестные поселения процветали.
Плотина на ближайшей речке, искусственные пруды для разведения форели для лучших ресторанов столицы, постамент памятника Александру III напоминают о благополучном прошлом одного из промышленных центров дореволюционной России.
И, наконец, усадьба Сиворицы в селе Никольское c прекрасно сохранившимся господским домом. В XIX веке здесь находилось роскошное дворянское имение с пейзажным парком. После сооружения запруды на Сиворицком ручье перед господским домом разлилось рукотворное озеро. С бельведера открывался чудесный вид и на него, и на сверкающую белыми колоннами ротонду вдали. Когда-то в ней играл оркестр, услаждая слух хозяина и его гостей, сидевших летом на лужайке. Музыка деликатно вплеталась в неспешные разговоры, ей вторили шелест листвы и плеск воды.
Владельцем имения стал тайный советник, обер-директор Санкт-Петербургского коммерческого училища Пётр Григорьевич Демидов.
В конце XIX века Сиворицы перешли во владение Петербургского земства. На землях усадьбы был построен больничный городок для пациентов психиатрической клиники. Возглавил её Пётр Петрович Кащенко, великий врач, известный гуманным отношением к душевнобольным.
«Городок скорби» трудно пережил революцию, гражданскую и Отечественную войны. Сейчас к больнице имени П.П. Кащенко вернулась былая слава передового лечебного учреждения.
При нём есть небольшой, но очень интересный музей в бывшем господском доме. После экскурсии можно пройтись по парку. Когда-то тут были теннисные корты, ныне заросшие деревьями. Аллея переходит в лесную тропинку, ведущую к целебному источнику…
Окрестности Оредежа можно изучать до бесконечности, наслаждаясь их природой, вглядываясь в детали, вчитываясь в книги Набокова. Благодарен судьбе за просто-таки фантастические впечатления.
Автор: Дмитрий Зелов
Фото Shutterstock.com