Эта история, – начал МакШогнасси, – произошла в Фуртвангене, маленьком городке посреди Шварцвальда. Там жил некий старина Николаус Гайбель: замечательнейший образец учёного чудака. Он занимался изготовлением механических игрушек. Искусство его в этом деле было таково, что слава Гайбеля гремела по всей Европе. Он конструировал кроликов, которые выскакивали из кочана капусты, настороженно водили туда-сюда длинными ушками, а затем, успокоившись, укладывали их на затылок, разглаживали свои пышные белые баки и снова исчезали в глубине кочана. Делал кошек, которые умывали передними лапками мордочку и мяукали таким непритворно кошачьим голосом, что собаки принимали их за настоящих и бросались на них, опрокидывая мебель. Делал кукол с вмонтированными в них валиками миниатюрных фонографов и прочей столь хитрой машинерией, что благодаря ей эти куклы могли поднимать шляпы и говорить: «Доброе утро! Как поживаете?» – а некоторые из них даже умели петь.
Он был более чем просто механик, пускай даже самый лучший: он был творец. Для него этот труд являлся высшим наслаждением, высшей целью жизни. Его мастерская была наполнена всевозможными чудесами техники; но он не мог заставить себя расстаться с совершеннейшими из своих произведений, так что делал их из одной любви к искусству, не на продажу. Назову хотя бы некоторые из этих диковин: механический ослик с электрическим мотором внутри, способный два часа без подзарядки бежать трусцой быстрее настоящего, да и поводьям всадника повинующийся без малейших признаков того знаменитого упрямства, на которое так горазды живые ослы; птичка, способная взмыть в воздух, описать в полёте несколько кругов и опуститься потом на то же самое место, откуда поднялась в полёт; прелестный маленький скелетик, отплясывающий вокруг столба; действующая модель дамы-скрипачки в натуральную величину; и, наконец, тоже действующая модель джентльмена, обученная не только курить трубку, но даже пить пиво, причем этого благородного напитка он за один раз мог принять больше, чем трое завзятых буршей – а это, сами понимаете, посложнее, чем играть на скрипке. Впрочем, сей джентльмен, будучи пустотелым, фактически представлял собой, за вычетом механизмов, только сосуд для пива – что и обеспечивало ему победу в состязании с немецкими студентами.
Эти последние игрушки породили у добрых бюргеров глубочайшую уверенность: «Наш Гайбель – о, он если захочет, кого угодно смастерит!» Имелась в виду не просто возможность создать человекоподобную куклу (это-то для старика давно уже был пройденный этап), но и умение наделить её, так сказать, одной из человеческих профессий.
И однажды старина Николаус действительно смастерил кое-кого, наделённого человеческими навыками в полной мере и даже слишком. Правда, навыки эти касались только одной области, но их тоже более чем хватило.
Дело обстояло так. У молодого доктора Фоллена был ребёнок, а у ребёнка был день рождения. Событие довольно обычное, но доктор Фоллен, как уже говорилось, был молод, ребёнок у него был первый, а день рождения всего второй, так что этому празднику придавалось несколько преувеличенное значение. Собственно, и первую годовщину своего отпрыска доктор отметил с невиданным размахом, но на следующий год, набравшись опыта, он просто превзошёл сам себя. Был устроен настоящий бал, костюмированный танцевальный вечер. На нём присутствовал и Гайбель со своей дочерью, по имени, представьте себе, Ольга.
Джером К. Джером
Фотография — shutterstock.com (c)
